Сообщение отредактировал Jaroslaff: 26 апреля 2020 - 23:53
СЕРДЕЧНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ.
Это случилось через пять лет на одной из планет нашей галактики… Возможные совпадения имён или названий сугубо случайны.
Мы шли в густой предрассветной мгле, стараясь не шуметь. Это был один из наших обычных ежедневных маршрутов длиной примерно в четыре с половиной километра. Когда-то давно мы каждый день ходили десять и даже иногда четырнадцать, но теперь… мне под шестьдесят и ей двенадцать с половиной. Для тех, кто не знает – поясню: чтобы соотнести собачий возраст с человеческим, его надо умножить примерно на семь – для крупных собак, а моя Айза крупная – немецкая овчарка с примесью кавказца, чёрная с белым пятном на груди и умными добрыми глазами. Впрочем, сейчас её глаза выражали безразличную усталость – позади было уже четыре тысячи метров, и оставалось совсем чуть-чуть до дома, где будет можно опуститься на подстилку и смиренно ждать, пока хозяин принесёт ведро с тёплой водой для мытья лап – иначе нельзя – на дворе мокро и грязно, как и обычно в наших краях в апреле. Да и мне, честно говоря, было нелегко – одышка заставляла останавливаться через каждые пятьсот-шестьсот метров, а спину пропитал липкий пот – после каждой такой прогулки рубашку можно было в прямом смысле выжимать, а подкладка куртки будет сохнуть примерно до полудня.
Для чего были эти самоистязания? Дело в том, что ещё десять лет назад врачи поставили мне диагноз – ХСН, что означало хроническую сердечную недостаточность, обусловленную дисфункцией какого-то там клапана на фоне лишнего веса и гиподинамии – типичный букет для моего возраста и образа жизни, и обязали к ежедневным полуторачасовым прогулкам, нарисовав страшные картины инфарктов и внезапных остановок сердечной деятельности в случае неповиновения. Я человек впечатлительный, а потому принял услышанное всерьёз, тут же приступив к делу. Собственно, и до того прогулки с Айзой на стайерские дистанции доставляли обоюдное удовольствие, когда мне удавалось выкроить сотню-другую минут. Теперь же приоритеты сдвинулись даже с некоторым ущербом работе, а прежнее развлечение стало обязательной процедурой, не потеряв, однако, приятности. Разве что в плохую погоду, когда хороший хозяин собаку из дома не выгонит, мы немного сокращали маршрут не удовольствия ради, а душевного здоровья для. Благодаря этому моё состояние все эти годы пребывало в относительной стабильности, и даже пугавшие приступы стенокардии напоминали о себе нечасто.
До дому оставалось совсем немного – нужно было пересечь магистраль и пройти несколько дворов. Вот тут всё и случилось. Едва мы выглянули из-за угла кирпичной пятиэтажки, тут же увидели их. Патруль. Двое полицейских стояли метрах в ста от нас и что-то оживлённо обсуждали. Я тут же отпрянул назад, а умница Айза замерла, как вкопанная – на фоне затемнённого дома, обрамлённого кустами, увидеть её с такого расстояния было невозможно. Такое уже было дня три назад на этом же месте – в тот раз мы выждали, когда стражи отвернутся, и тихонько прокрались другой дорогой. Дело в том, что у меня не было пропуска – оформление стоило недёшево, а бесплатно их давали только госслужащим и силовикам. На Айзу разрешения тоже не было – официально она считалась беспородной, и оформить его было не только дорого, но и очень сложно – власть нещадно боролась с бродячими животными, а домашними без проблем признавались только породистые псы. Раньше, до эпидемии, гулять можно было в любое время и почти везде без всяких разрешений, но тогда – это было около пяти лет назад, ввели ограничения с противоэпидимическими целями, а потом просто решили не отменять – власти очень понравилось, что народ сидел по домам, не кучковался и не устраивал пикетов и демонстраций, а лютые штрафы за любое нарушение неплохо пополняли казну – вы же знаете наш народ – ему и запрет не запрет, если хочется. Вначале, конечно, это было оправдано, хотя и сделано это было через… впрочем, не будем углубляться в терминологию проктологов; но так или иначе – оно подействовало. Потом, когда все противоэпидимические сроки прошли, их продлили сначала разово, объяснив неравномерностью распространения болезни, потом ещё раз с каким-то другим объяснением, а потом стали продлевать ничего уже не объясняя. Пришлось жёстко подавить пару бунтов, но не зря же гвардейцев заранее вооружили танками, броневиками с водяными пушками и даже огнемётами. Под шумок беспорядков и полиции разрешили стрелять на поражение просто по подозрению, увидев, например, в чьих-то руках предмет, похожий на оружие.
Заодно провели и добровольно-принудительную чипизацию – то есть привязку всего на свете к мобильному телефону – без него стало нельзя даже в магазин сходить – деньги с карты списывались только по сигналу с мобилы, а наличное обращение сократили почти до нуля – какие-то остатки его сохранились ещё в труднодоступных районах, куда не добрался вездесущий ТелекомБи – концерн, образовавшийся слиянием трёх гигантов с поглощением всех мелких и средних операторов.
Я тогда остался без почти работы. Точнее – совсем без официальной работы, а трудиться на моём поприще без лицензии было можно только в глубоком подполье с соблюдением всех видов конспирации. Как? Я ещё не рассказал о своей работе? Сейчас исправлюсь. Когда-то я был квалифицированным инженером, имел хорошую работу, укрепляя обороноспособность нашей Державы, а свободное время посвятил маркам. Почтовым маркам – вы уже не застали их? Это небольшие кусочки бумаги с разными картинками, использовавшиеся для оплаты почтовых отправлений – писем, бандеролей и даже мелких пакетов. Марки изобрели в Англии в середине XIX века, и за несколько лет они распространились по всему миру, став непременным атрибутом почты и… предметом коллекционирования, а умерли они совсем недавно – та эпидемия стала для них роковой, поскольку бумажную почту просто упразднили. Во избежание переноса инфекции. В ХХ веке марки коллекционировали очень многие – это было одним из признаков хорошего тона – филателистами (коллекционерами марок) были разные знаменитости, например – президент Франклин Рузвельт, чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов или египетский король Фарук. Некоторые редкие марки стоили и стоят баснословных денег, исчисляющихся многими тысячами и даже миллионами долларов – так назывались деньги Одной-Большой-Страны, считавшиеся до Краха Системы самой ценной и надёжной валютой. Кстати – тогда в каждом государстве были свои деньги со своми названиями и своим обменным курсом, который к тому же часто менялся. Как там сейчас, не знаю – одним из главных противоэпидимических мероприятий объявили прекращение всех связей с иностранными государствами для обычных граждан, и урезанием бывшей Всемирной паутины до местечковых сетей, где для связи даже с соседней губернией нужен пароль и специальное разрешение. Объяснили это тогда ограничением негативной информации во избежание паники, и тоже забыли отменить – интересно, можно ли заразиться ветряной оспой через полученный ПДФ-файл? Вы не знаете? Не мудрено – этого не знают даже в Минздраве – иначе бы давно уже всё отменили.
Так вот – когда к власти пришли эти, инженеры перестали быть нужны – срочно понадобились менеджеры и прочие офисные трудяги. Пришлось переквалифицироваться в торговца марками. Квалификация даже позволяла прилично зарабатывать….
Под предлогом борьбы с заразой порушили и весь частный бизнес, сославшись на невозможность обеспечить стерильность в частных лавочках. Тут даже особо ничего не объясняли – за год добровольной самоизоляции из-за убытков и постоянных придирок санэпиднадзора частники сами закрывали свои ООО и ИП, за бесценок продавая выстраданное годами госкорпорациям, и радуясь, когда их принимали на работу по своему же месту. А частники-единоличники были вынуждены или покупать за огромные деньги лицензию, или уходить в подполье. Первые два года мне удавалось работать легально, но потом стоимость разрешения взметнулась на такую высоту, что с моими оборотами делать стало просто нечего. Пришлось уйти в тень, что в условиях тотального контроля за денежными флуктуациями было тоже очень непросто. Заработок упал на порядок, и мы едва сводили концы с концами, благо нас было всего двое, и обходились мы малым. Ещё сложнее было легализовать заработанное, но разрешение на покупки можно было приобрести на Чёрном Рынке – вы, наверное, и сами пробовали. Но даже при жёстком самоограничении пришлось начать продажу коллекции – за три десятилетия мне удалось собрать много раритетов. Конечно, похвастаться «Розовым Меркурием» или «Маркой Влюблённых» я не мог, но «Три жемчужины», зелёный «Токийский блок» и «Консульский полтинник» понуждали завистников к неконтролируемому выделению слюны. А изюминкой был, конечно, «Леваневский» с перевёрнутой надпечаткой. К настоящему времени только он и остался – остальное пришлось продавать в десять-двадцать раз дешевле даже кризисных цен, поскольку госкорпоративные антикварные магазины покупали чуть ли не на уровне макулатуры (монополия!), а связаться со своими бывшими клиентами стало невозможно из-за ограниченной теперь логистики.
Нас заметили – за углом послышались сдвоенные шаги – чуть выглянув из тени, я увидел приближавшихся полицейских. Они шагали в ногу, как на плацу, с каждой секундой делая наше отступление всё более проблематичным.
Не теряя ни секунды, мы бросились в темноту двора, где кусты должны были скрыть нас от преследователей. «Топор-топор – сиди, как вор!» – пронеслась в мозгу присказка из детской игры в прятки. Сначала как будто так и вышло – стражники прошагали мимо нас, остановились и стали нервно осматриваться. Постояв с минуту, они в недоумении повернули назад, и уже почти вышли со двора, когда под моей ногой вдруг хрустнула ветка. Полицейские мгновенно развернулись и бросились в нашу сторону. Теперь нам пришлось бежать во все шесть лап по-настоящему (пилá-пилá – лети, как стрела!). Сердце рвалось из груди. Клапана стучали, как у дизеля с погнутым распредвалом, ноги выходили из подчинения. Убежать у нас не было бы никаких шансов, кабы я не знал эти места лучше своей пятерни – за углом дома был узкий проход в другой двор, проскочив который на скорости можно было прижаться к стенке соседнего дома, и там снова высокие густые кусты у чёрной стены. Не повезло – в самом неподходящем месте ярко горели сразу три окна первого этажа, и спасительной тьмы не было даже в помине. Решение пришло сразу – в противоположной стороне начинался проходной двор с калиткой с той стороны, открытой почти всегда. Рванули туда и успели раньше, чем противник выскочил из-за дома. Пробежав двор насквозь, я рванул калитку на себя, юркнул в проём и вдруг услышал громовое «Хальт!» … Да, я забыл сказать, что по рождению я немец, и когда-то меня звали Гансом, но по жизни язык забылся и с трёх лет говорю только по-русски. Когда сильно волнуюсь, иногда что-то переклинивает, и я начинаю путать русские слова с немецкими, тогда мозг, стараясь облегчить восприятие, сам переводит со ставшего вдруг чужим языка на родной – немецкий.
- Хальт! Аусвайс!
Нас поджидали. В прошлый раз нас-таки заметили. И не догнав сразу, стали терпеливо обкладывать. Изучили дворы. Подготовили калитку. Ещё бы – за каждого пойманного без разрешения полагалась немалая премия – половина штрафа, который теперь мне должны выписать – документа ведь у меня не было.
Возле сердца загорелся огонь и невидимый танк наехал на грудь. Только этого ещё не хватало. Рука потянулась в карман за нитроглицерином, но бдительный страж приказал Хенде хох! Вдруг у меня в кармане оружие? Еле шевеля губами, я попытался объяснить, что начинается приступ и мне необходима таблетка. Он покачал головой:
- Закон надо соблюдать, гражданин! Соблюдать!
В глазах потемнело и я стал медленно заваливаться на бок. Айза заскулила – она не могла защитить меня, ибо ей пробежка далась даже тяжелее, чем мне – она, лежала, поджав под себя лапы и тихо поскуливала. Когда я стал падать, нашла в себе силы рвануться и зарычать, тут же упав снова. Полицейский отпрянул, энергичным движением расстёгивая кобуру.
- Нет! – закричал я, срываясь на фальцет – не смейте!
Окинув взглядом лежащую пластом Собаку, он спрятал пистолет и вернулся ко мне, уже не обращая на неё внимания. Посмотрел зрачок. Послушал пульс. После этого сам сунул руку в мой карман, и, достав таблетку, протолкнул её мне за щеку.
Минут через пять я вновь стал ощущать своё тело – сидел на голой земле, прислонённый спиной к забору. Айза, чуть живая, лежала в метре от меня, высунув язык. В глазах её была мольба. А рядом стояло четверо полицейских – наконец-то добежали преследователи.
Убедившись в том, что документов у меня нет, они выписали квитанцию на штраф, записав данные с моих слов. И ушли. Нет, они не были настолько доверчивы – на моей руке замкнулся браслет, открыть который я смогу только через сутки после оплаты штрафа. Никакого риска – если они сверят данные с координатами от браслета, деньги спишутся сами, а если я обманул, то просто придут за мной. Браслет не даст убежать далеко. Ладно хоть, что впопыхах забыли выписать второй штраф – на Айзу.
Минут через пять я смог встать и мы побрели домой. Ныло колено, разбитое при падении. Отпирая дверь, я услышал характерный писк телефона, просигналившего списание денег с моего счёта. Всех денег. На что теперь жить? Продуктов дома было только на завтрак – к обеду я планировал поход в ближайший супермаркет. Теперь идти не с чем, да и браслет не позволит выйти из-дому. Что делать? Ближайшие деньги, на которые можно рассчитывать, будут только через две недели. Обратиться за помощью не к кому – большинство соседей жило ничуть не лучше меня, и кормить нас даже в долг позволить себе не могло.
Пришлось звонить ему. Р.- мой давний знакомый, прежде антиквар со своим магазином, теперь служил Оценщиком в Городском Ломбарде. Он тоже попал под раздачу и потерял свой бизнес. Но успел сориентироваться раньше остальных, а потому имел толстую подушку безопасности, а легальная работа на бывшем своём месте – поменялась только табличка – позволяла безбоязненно тратить деньги, не опасаясь проверок и деклараций. Совсем недавно он просил меня продать «Леваневского» за примерно 10% его реальной сегодняшней стоимости, хорошо понимая, что в своём положении я никуда не денусь – продать марку такого ранга с ограничениями в связи и передвижении не под силу даже гению. Тогда я отказал – деньги на счету ещё были, и можно было надеяться как-то свести концы с концами.
- Олег?
- Да, я.
- А я знал что позвонишь! Сам позвонишь. Я ведь догадываюсь, что произошло – тебе нужны деньги!
- Да! Очень нужны! – я не должен был говорить этого, поскольку так запросто отдавал ему в руки все козыри в предстоящей торговле, но сдержаться просто не мог – видимо, ещё не отошёл после утреннего стресса.
Его голос вдруг стал ленивым и тягучим:
- Шесть тысяч.
- Как шесть? Ты же давал двадцать пять?!
- Тогда было нужно мне. А теперь – тебе. Как хочешь….
- Хоть десять дай – ты ж понимаешь моё положение….
Телефон отозвался долгим гудком, возвещая об окончании разговора. Я снова набрал номер.
- Четыре!
- Ладно….
Через минуту снова телефон пискнул – на моём счету было четыре тысячи, а ещё через десять минут курьер принёс брикеты. Три сотни списались со счёта автоматически.
Сегодня у нас будет ужин! Будем жить!
Айза принялась тщательно вылизывать моё ушибленное колено….
Назавтра участковый пришёл за браслетом. Мы были немного знакомы и он даже симпатизировал мне. Немного поболтали, и между делом он рассказал мне, что маршрут полиция накрыла не просто так – это подсуетился Р. На этом и расстались.
****
А в далёком Городе-На-Нескольких-Холмах царь подписывал… впрочем, я не знаю, что именно он подписывал….
Ярослав Адрианов. 26 апреля 2020 года.
